Освобождение Риги: как это было

[maksim_kot]

Этот военно-исторический очерк был написан давно, еще в конце 70-х годов. Но от этого его историческая ценность не уменьшилась.

За сутки до начала Рижской наступательной операции, 13 сентября 1944 года, ЦК Компартии Латвии и Совнарком республики обратились к соотечественникам с призывом. «Все, кому дорога Родина, – говорилось в нем, – поднимайтесь на борьбу против фашистских угнетателей! Всемерно помогайте Красной Армии, несущей освобождение латышскому народу! Срывайте все мероприятия оккупационных властей! Уклоняйтесь от мобилизации в армию и на трудовую повинность, проводимую гитлеровскими захватчиками! Не допускайте угона населения в фашистское рабство! Препятствуйте разграблению врагом народного богатства Советской Латвии! Не допускайте демонтирования оборудования предприятий! Срывайте погрузку и отправку в Германию награбленного добра!» [ПА ИИП при ЦК КП Латвии, ф. 301, оп. 1, д. 488, Л. 14]

Это обращение было распространено в листовках, передавалось по радио.Когда части Советской Армии приблизились к Риге, усилились репрессии оккупантов против жителей всех населенных пунктов, в том числе и Яунциемса. Одних, «неблагонадежных», фашисты арестовывали, других насильственно угоняли в Германию.

В период оккупации в Яунциемсе работала бумажная фабрика. Перед отступлением гитлеровцы приказали остановить производство бумаги и демонтировать машины и оборудование.

Среди скрывавшихся от угона в Германию был и 17-летний юноша Волдемар Штейн. Его отец работал на бумажной фабрике. К нему часто заглядывал сын, видел многое из того, что творилось на фабрике. Волдемар Волдемарович Штейн работает ныне директором Музея латышских красных стрелков в Риге. Его воспоминания и рассказы работников Яунциемской бумажной фабрики помогли воссоздать обстановку перед бегством фашистов из Яунциемса.

Несмотря на строгий надзор и репрессии, многие патриоты, рискуя жизнью, саботировали приказы оккупантов. Они делали все, чтобы спасти народное добро.

Мастер лесопильного цеха Волдемар Штейн и Сергей Коклинып шепотом говорили рабочим:

– Делайте ящики по длине пил, в ящики кладите металлолом, кирпичи...

Рабочие Василий Кононов, Карл Рауска и другие в ящики с кирпичом подсыпали землю, чтобы «вес сходился». В любой момент немцы могли обнаружить обман, и тогда – расстрел. Рабочие грузили заколоченные ящики в машины. На ящиках черной краской было выведено: «Штеттин».

На погрузке ящиков стоял надежный человек – Янис Барановский. Он советовал рабочим: «Не спешите делать ящики, а «пилы» грузите быстрее».

В период демонтажа фабрики гитлеровцы арестовали пятерых «неблагонадежных». Среди них были молодые супруги Ефим и Елена Сергеенок.

Немецкий управляющий Мюллер бегал по фабрике, кричал, размахивал руками: «Все ли вывезено?» Но и без того было видно, что фабрика раздета полностью. Даже специальное сукно, необходимое при изготовлении рулонной бумаги, снято с барабанов.

Мюллеру помогал предатель Лепинь. Рабочие были вынуждены снимать моторы со станин, но старались оттягивать время. Турбинщик Янис Сириньш и слесарь Адамсон подвели под тяжелый мотор салазки и «заботливо» предупредили: «Сани не надежные. Опасно, а других нет». А Мюллер торопил. Когда повезли мотор, сани не выдержали, и мотор угодил в канал. Его отправка была задержана на полтора суток. Тем временем часть оборудования фабрики, особенно лесопилки, «растеклась» по подвалам жителей поселка.

«Когда придут наши, мы опять оденем ремни на шкивы», – говорил товарищам старый Фриц Шерпук и предлагал нести все, что можно, в подвал его дома.

Патриотам удалось также сохранить от увоза в Германию 350 тонн бумаги и картона [ЦАМО, ф. 1695, оп. 1, д. 74, л. 13].

Перед уходом из Яунциемса гитлеровцы решили взорвать фабрику. Они подготовили двадцать восемь зарядов взрывчатки. Старик Крастиньш все это видел и стал уговаривать саперов не производить взрыва, пригласил их в свой дом.

В 4.00 12 октября пьяные саперы были подняты в доме Крастиньша по тревоге, но им было уже не до взрыва фабрики – передовые части 67-й армии приближались к Яунциемсу.

Утром над фабричной вышкой взвился алый стяг. Его наскоро сшили работницы фабрики, а старый лесник Карл Рауска водрузил флаг на законное место.

Люди выходили из домов. Впервые за три с лишним черных года они громко разговаривали и улыбались. Анна Лаздане, Дарья Рогозина, Екатерина Сергеенок и другие женщины встречали советских воинов-освободителей с цветами. 13 октября, едва начало светать, в Саркандаугаву прибыли бойцы и командиры 1244-го и 1250-го стрелковых полков. Всего лишь несколько часов назад из этого рабочего района сбежали оккупанты. До последней минуты они грабили, взрывали. Специальным приспособлением изуродовали проложенное здесь железнодорожное полотно.

Увидев красноармейцев, жители начали выходить на улицу. Лица их светились радостью. На ряде домов появились красные стяги. На здании 2-й поликлиники (ул. Слиежу, 19) флаг вывесил слесарь-сантехник Янис Семенович Келле. Три года Красное знамя прятал он на чердаке. На доме по ул. Ажу, 7, где жила главный врач поликлиники В.К. Элсис, также взвился Красный флаг. Сберег его Артур Яковлевич Элсис.

Советские патриоты сохранили не только флаги. Они спасли 2-ю поликлинику и ценное оборудование от уничтожения: гитлеровцы заложили под здание поликлиники взрывчатку, но взрыв был предотвращен.

В Саркандаугаве проживало немало семей советских патриотов. Среди них находилась и семья Яниса Семеновича Келле. Он умер в 1957 году, но жива его жена Марианна Антоновна. Несмотря на свои 90 лет, она еще бодра и хорошо помнит многие события. Тридцать лет она проработала дворником и, когда немцы заняли Ригу, по примеру своего мужа спрятала Красный флаг на чердаке деревянного дома по улице Саркандаугава, 21.

У Яниса Келле было 12 братьев и сестер. Многие из них, революционеры-подпольщики, не раз арестовывались жандармами, сидели в тюрьмах за политическую деятельность.

Паулина Келле, член партии с 1914 года, – известная латышская подпольщица. Много лет занималась нелегальным распространением «Цини» и созданием подпольных типографий. В 1933 году вместе с мужем – профессиональным революционером Эрнестом Америкой – была приговорена к 8 годам тюремного заключения. С 1940 года была на партийной и советской работе в Риге. Э. Америк был секретарем ЦК КП Латвии.

На соседней улице недалеко от Марианны Антоновны живет ее сын Индрикис. Высокий, уже немолодой, но еще крепкий и здоровый человек. Когда в 1940 году в Латвии была восстановлена Советская власть, Индрикису Келле исполнилось 25 лет. У него были жена и двое малых, детей. К тому времени он уже познал безработицу и прочие «прелести» буржуазного мира. Ежедневно вставал в 5 утра и спешил на товарную станцию разгружать вагоны. Часто приходил туда впустую – кто-то его уже опередил. Потом торопился в порт, где через железную решетку забора безработные выпрашивали у портовых чиновников работу. Те по своему усмотрению давали немногим жетоны на право входа на территорию порта для временной работы – на день или на полдня. Это были счастливчики. Большинство же уходило ни с чем.

Когда была восстановлена Советская власть в Латвии, Индрикиса приняли на работу в Латвийское государственное морское пароходство инспектором отдела кадров. Поработать ему довелось меньше года. 26 июня 1941 года пароходство эвакуировалось в Ленинград. Ушли и суда. Перед выходом в море Индрикис позвонил во 2-ю поликлинику, спросил отца. «Коммунистов здесь больше нет», – ответил чей-то злобный голос. Так и ушел Келле в море, не попрощавшись с родными и близкими.

Родители Индрикиса остались в Риге и более трех лет жили при немцах. Отец летом уходил на заработки в район, где подряжался на какую-нибудь стройку. Зимой сидел дома – работы не было, а есть надо. На улице Тилту находилась продуктовая лавка. Хозяин ее, Лапиньш, был «добрый» человек – давал продукты в долг под проценты. Каждую буханку хлеба, каждый кусочек сала записывал в специальную книгу. Летом бедняки расплачивались с долгами. И так каждый год.

Таких бедняков, как семья Келле, в Риге было немало. Поэтому приход Красной Армии многие жители приветствовали особенно радостно. Они хотели чем-нибудь угостить освободителей, но у самих ничего не было. Кто-то из женщин подсказал: «Огородники» удрали с немцами, а у них еще капуста не убрана».

Хозяйки наварили щей, солдаты достали из своих запасов сухари и консервы...

После завтрака воины 1244-го стрелкового полка переправились на остров Кундзиньсала.

При форсировании Даугавы большую помощь нашим войскам оказали рыбаки Мангальсалы и Вецмилгрависа.

Перед отступлением из правобережья гитлеровцы приказали рыбакам причалить лодки в указанные места. Оккупанты хотели часть лодок использовать для переправы на левый берег, а остальные – уничтожить, чтобы лишить советских воинов переправочных средств.

Рыбаки решили не выполнять этого приказа. Жители Мангальсалы спрятали свои лодки в -тростниковых зарослях на реке Аудупе, а Вецмилгрависа – в Вецдаугаве, притопив их. Часть рыбаков с семьями попрятались в лесу, ожидая, прихода Красной Армии.

Утром 13 октября в мангальском лесу появились разведчики 98-й стрелковой дивизии 67-й армии. Рыбаки увидели воинов с погонами и вначале приняли их за немцев, но звезды на фуражках и пилотках рассеяли их недоумение. Послышались радостные возгласы.

За разведчиками в Мангальсалу начали прибывать стрелки и автоматчики. Старший из офицеров, подполковник, спросил у рыбаков, не могут ли они помочь переправочными средствами.
Рыбаки с радостью указали места, где спрятаны лодки.

Весь день и ночь вместе с советскими бойцами они вытаскивали из зарослей лодки, сушили их, приводили в порядок моторы, заполняли баки горючим. Большие лодки соединяли попарно, настилали сверху доски – получались плоты для перевозки орудий и лошадей.

Первыми вызвались перевозить десантников красный латышский стрелок Георг Калниньш и молодой рыбак Янис Спалвайнис.

13 октября утром мангальсальские рыбаки подвели лодки к деревянному причалу у «царского камня» [«Царский камень» – так местные рыбаки называют камень, на котором выбита дата – 27 мая 1856 г. – день, когда царь Александр II «осмотреть изволил дамбу»]. Когда стемнело, в них сели советские воины, и лодки отплыли к противоположному берегу.

Когда десантники достигли середины реки, немцы открыли по ним стрельбу. Пули и осколки мин вспенивали воды Даугавы, впивались в борта лодок и тела людей. Первые лодки, высадив десант в устье Даугавы, поворачивали за новыми бойцами.

На третьем рейсе лодка Георга Калниньша и Яниса Спалвайниса попала под огонь врага. Оба рыбака были убиты. Вместо погибших товарищей вызвались перевозить бойцов новые добровольцы. Среди них были Хейнрих Дорф, Петерис и Леонард Лаудурги и Теодор Иннус. На спаренных лодках они перевозили на левый берег пушки и боеприпасы. На следующий день к добровольцам присоединились сын Хейириха Дорфа Янис, Мартиньш Элерс, Алфред Яунземниекс и другие. С 14 по 20 октября рыбаки перевезли через Даугаву много бойцов и техники. Жители Кундзиньсалы также помогали переправлять через Даугаву советских воинов.

Рыбак Эдвардc Якобсонc с сыном Харисом, бывший мотогонщик Пурвенс, рабочий с лесосплава Калниньш и мастер-лодочник Вилис Лозиньш на пяти лодках перевозили ранним утром 15 октября советских бойцов на левый берег Даугавы в районе аэропорта «Спилве». Первый рейс совершили скрытно, под покровом темноты, обернув весла тряпками. Сделали они три рейса, перевозя каждый раз в лодке по 7–8 человек.

Активно помогали в перевозке советских воинов через Даугаву и болдерайские рыбаки. Среди них Карлис Эйнбергс, Эдгаре Федерс, Вилис Клява, Константин Бурвиков, Арнолдс Линденбергс и другие.

Рыбаки продолжали перевозку людей и техники и после изгнания врага из Пардаугавы. Часть лодок болдерайцев с боеприпасами и продовольствием плыла по Булльупе до реки Лиелупе и дальше вслед наступавшим советским войскам.

Рыбаки и работники морского порта сообщили советскому командованию о минировании гитлеровцами Даугавы и акватории порта. Позже это подтвердилось сведениями из захваченных трофейных документов.

12 октября 1944 года гитлеровцы выставили в устье Даугавы и в гаванях морского порта 90 неконтактных донных мин с разной установкой приборов кратности. Это означало, что мина могла взорваться и под первым проходящим над ней кораблем и под двадцатым. Таков диапазон установки приборов кратности немецких мин. Мина имела около 700 килограммов сильного взрывчатого вещества. Любой корабль, не защищенный броней, мог затонуть при срабатывании одной такой мины.

Кроме того, в местах стоянки кораблей перед отступлением (у пирсов и причалов) врагом были выставлены якорные мины, количество которых не установлено [Центральный военно-морской архив, ф. 1295, оп. 29530, д. 118, л. 66].

На второй день после освобождения правобережной части Риги приступила к работе Чрезвычайная комиссия по выявлению ущерба, причиненного городу немецко-фашистскими оккупантами.

В составе комиссии был и старший инструктор политотдела 374-й стрелковой дивизии Г.И. Немков.

«Утром получил особое задание: по поручению командования вошел в состав комиссии по выявлению ущерба, нанесенного фашистами городу, – вспоминает Георгий Иванович. – Нас трое. Заходим к коменданту города, затем к секретарю горкома партии. Секретарь горкома товарищ Гегер любезно предлагает свою помощь, дает нам провожатого. На «виллисе» объезжаем город и намечаем объекты для расследования.

Первым обследовали порт. Здесь чувствуется война, враг бьет с левого берега Даугавы, кругом рвутся снаряды. Порт разрушен полностью, взорваны элеватор, холодильник, электростанция и другие портовые сооружения. Осматриваем основные объекты, составляем акты.

Гитлеровцы много напортили в Риге, на всех промышленных предприятиях видны тяжелые следы разрушения. Дымился спирто-водочный завод. Завод «Проводник» полностью взорван. На его дворе, на бетонном основании находилось много поврежденных немецких самолетов. Повсюду дымились развалины...

Один из патриотов охранял склад оружия. Приняли решение закрыть завод, организовали охрану. Много забот, но решения принимались быстро и оперативно.

Хлопчатобумажную фабрику немцы не успели уничтожить полностью, но сюда они прислали специальную команду, которая топорами ломала станки, взорвала три паровых котла.

Мы везде встречали истинных патриотов. Сторож завода потушил пожар, он на своем посту. На его руках – ожоги, но он доволен.

Почти с каждого завода немцы вывезли оборудование, все это актировалось, подтверждалось очевидцами. В последние недели фашисты отправили в Германию массу жителей. Полицейские устраивали облавы, хватали людей в домах и на улицах, сгоняли народ на пароходы и увозили. Постепенно раскрывалась ужасная картина гитлеровских преступлений, комиссия собирала все новые и новые факты...»

На второй день после освобождения Риги город уже очищался от всего, напоминающего о недавнем пребывании фашистов. Еще рвались снаряды на городских окраинах, а на улице Гертрудес (Карла Маркса) уже вышли с метлами дворники очищать мостовую и тротуары. У них работы по горло. Оккупанты не только разграбили Ригу, не только сожгли и взорвали все, что успели, они еще постарались загадить город в меру своих сил, загрязнить его прекрасные бульвары и площади. В последние дни гитлеровцы прогнали через Ригу несколько тысяч голов скота, захваченного у латвийских крестьян. На городских бульварах, где рижане проводили свой досуг, они устроили загоны для коров и овец.

«Размахивал метлой Ян Крамп. Он возглавил бригаду из жителей своей улицы... Примеры высокой сознательности рижан можно было видеть на каждом шагу... Рядом с улицей Сеску работала плотничья дружина во главе с пожилым человеком, одетым в черный праздничный сюртук, – это Якоб Трутель. Двух его сыновей за­мучили гестаповцы за связь с партизанами...

Шумно и многолюдно стало на улицах Риги. Семь суток до этого длилась непрерывная облава на людей. Немцы с ищейками рыскали по погребам и подвалам. Десятки тысяч рижан они насильно увезли на каторжные работы в лагеря. Но многие жители сумели надежно укрыться и дождались своих освободителей. Все они вышли на улицы...» – писала «Красная Звезда» 15 октября 1944 года.

Автор - Гавриил Герасимович Поляков 
Источник http://baltijalv.lv/news/read/19977