Правда, Бабий Яр не упоминался ни в одном из пухлых двадцати томов уголовного дела. То ли следователи не знали, то ли решили ограничить рамки процесса Прибалтикой и Белоруссией, в годы оккупации входившими в так называемый Остланд, куда Еккельн был переведен на должность начальника сил СС и полиции.

Перед новым назначением, как вспоминал на одном из допросов Еккельн, Гиммлер вызвал его на аудиенцию и приказал уничтожить всех до единого евреев в Остланде. Эсэсовский генерал с поставленной задачей справился — если кто и выжил, а это были единицы, то не по его вине. В одном только Румбульском лесу около Риги осталось 25 тысяч жертв — почти столько же, сколько в Бабьем Яру.

Еккельн закончил свою жизнь неподалеку, его казнили на площади Победы в Риге 3 февраля 1946 года. Остались кадры хроники, на которых можно увидеть, как грузовик отъезжает от виселицы, оставляя за собой тело убийцы, по приказу которого были повешены многие и многие тысячи.

Без малого полвека спустя по этой площади прогуливались Петр Крупников, бывший переводчиком на том процессе, и Рената Редер, дочь Еккельна. Прочерк в метрике

О существовании Ренаты я узнал из изданной в 2015 году в Риге книги о Крупникове, из интервью с ним: «В 1992 году, когда я был в Берлине, меня разыскала продюсер Би-би-си Кэтрин Клей… Она сказала, что снимает фильм о Еккельне, и поинтересовалась, буду ли я в такое-то время в Риге. Я сказал «да». Приедет и дочь Еккельна. Так я встретился с Ренатой. …Она внебрачный ребенок, и своего отца никогда не видела».

Суд в Риге.

К тому моменту мне уже многое было известно о Еккельне, но о существовании Ренаты я не подозревал. Что за дочь такая? Сама Рената узнала о том, кем был ее отец, только в 1979 году. И выяснила, что в 1941 году у него родилось двое детей. Сразу двое, но от разных матерей — в Брауншвейге родился законный сын Дитер (умер в 1944 году) и незаконнорожденная дочь Рената, появившаяся на свет в доме «Лебенсборна» в Штайнхеринге, что неподалеку от Мюнхена.

«Ребенок для Гитлера» — документальный фильм Би-би-си с участием Крупникова — легко нашелся в Сети. Вообще-то он не об Еккельне, тот в нем оказался лишь потому, что его дочь Рената родилась в одном из домов «Лебенсборна».

О «Лебенсборне» — секретной структуре Третьего рейха — сохранились самые невероятные слухи. Немного погуглив, можно узнать, что это была сеть эсэсовских борделей, что дома свиданий посещали офицеры СС и молодые женщины, непременно арийки, которые потом рожали арийских детей под приглядом вышколенного медперсонала. На самом деле ни о каком эсэсовском борделе речи не было, всего лишь — о своего рода эсэсовском инкубаторе.

Организация с этим именем была учреждена в 1935 году в Берлине десятью офицерами СС. Инициатором и идеологом ее был не кто иной, как Генрих Гиммлер. Ему принадлежит и название программы — Lebensborn («Источник жизни»). В ее уставе были прописаны основные цели, в первую очередь — «поддерживать ценные с расовой и наследственно-биологической точки зрения многодетные семьи».

Но создатели программы ориентировались не столько на многодетных, сколько на незамужних женщин. «Лебенсборн» позволял тайно родить ребенка, избежав тем самым позора. Можно было оставить ребенка, и потом уже о нем заботилось государство или его с согласия матери передавали в приемную семью. Если же женщина решала взять ребенка, ей оказывали помощь и поддержку в его воспитании, выплачивали пособие. Но только при одном условии: отцом ребенка должен быть был член СС.

С чем-чем, а с этим у матери Ренаты все было в полном порядке. В 1940 году в Дюссельдорфе она завела роман с высоким эсэсовским чином. На экране она умалчивает о том, где работала и как познакомилась с Еккельном. Ему было 45, Монике — 33 года. Это был служебный роман.

Шла война, распорядок дня жесткий, частые совещания, поездки в Берлин к Гиммлеру. Вряд ли у Еккельна было время на то, чтобы искать женщину на стороне. Да и где — на улице, в пивной или ресторане? Он генерал СС и не мог игнорировать, пусть и формальный, кодекс СС, запрещавший беспорядочные половые связи. Оставалось лишь обратить внимание на тех женщин, которые были рядом, в его аппарате.

Юных девушек было в избытке, это молодых мужчин недоставало, они были на фронте, а таким, как Моника, постоянно напоминали о долге перед Третьим рейхом. К концу войны по планам Гитлера население должно было вырасти с 80 до 120 миллионов. «Подари ребенка фюреру!» — под таким лозунгом немок призывали включиться в программу повышения рождаемости.

Казнь нацистских военных преступников в Риге.

Еще в октябре 1939 года рейхсфюрер СС издал приказ о внебрачных детях: «Высшим заданием для не состоящих в браке девушек и женщин является сохранение хорошей крови. Появление у них детей — это не ветреность, а самая глубокая нравственная серьезность матери, чьим детям суждено оказаться на поле боя, и только злой рок знает, вернутся ли они домой либо падут во имя Германии».

Ренату, как и других детей «Лебенсборна», не крестили. Существовал особый ритуал наречения именем, проводившийся офицером СС перед своеобразным алтарем, украшенным факелами, свастикой, флагами и портретом Гитлера.

Называли детей, как правило, именами древнегерманского происхождения, чтобы подчеркнуть, что в их жилах течет арийская кровь. Мать Ренаты от имени новорожденной дала клятву верности фюреру и рейху. Как она вспоминает, рядом с Ренатой лежал эсэсовский меч размером больше ребенка.

Половина матерей оставляла здесь своих детей. Потом они попадали в приемные семьи — в качестве подарка от фюрера. Рената — исключение. Скорее всего, Еккельн спрятал ее туда, не желая, чтобы жена узнала о внебрачном ребенке.

Правда, перед ним был пример самого Гиммлера, чья любовница Хедвига Хесхен Поттхас, юная сотрудница секретариата рейхсфюрера, подарила ему двух дочерей. Партийное руководство не только смотрело на это сквозь пальцы, но и выделило рейхсфюреру СС 80 000 марок, на которые Гиммлер построил для Хедвиги с детьми домик у озера Кенигсзее. Соответствующее распоряжение подписал рейхсляйтер Борман, чьи семейные и внесемейные обстоятельства уже известны читателю.

Домик на берегу (не озера, а Рижского залива) был и у семьи Еккельна. Второй жене Еккельна, Аннемари, в 1943 году удалось покинуть с детьми Брауншвейг и переехать к мужу в Ригу, где помимо городской квартиры ему дали госдачу видом на море.

Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Помните, как у Штирлица: «Характер нордический… Отличный семьянин. Связей, порочащих его, не имел»?

Со слов Ренаты, Еккельн послал ее матери около 80 писем. В фильме мы видим конверты, проштемпелеванные орлом со свастикой, на фоне фотографий моложавого генерала в красивой форме с железным крестом.

Рената рассказала Петру Крупникову, о чем отец писал ее матери. Например, проезжая через Остланд, он так описывал свои впечатления о встречающихся людях: “gutes Rassenmaterial” («хороший расовый материал») или “schlechtes Rassenmaterial” («плохой расовый материал»). Если расовый материал плохой, то от него следует избавляться.

До 12 лет Рената ждала отца из командировки, выбегала к двери, если кто-то звонил, оставляла для него кусок пирога. Только когда подросла, узнала, что он больше не вернется, что был генералом и с матерью в браке не состоял. Рената натолкнулась на стену молчания, как и все те, кто пытался хоть что-то узнать. Тысячи архивных записей, касающихся программы «Лебенсборн», были уничтожены, немцы не хотели вспоминать нацистское прошлое, и ее мать не была исключением.

Ренате было уже под сорок, когда благодаря одной из прочитанных книг она узнала, кем был ее отец и сколь жестокие преступления совершены под его командованием. Она испытала настоящее потрясение. До этого все разговоры о Холокосте Рената воспринимала, как и многие ее сверстники, как американскую пропаганду.

Тогда же к немецкой молодежи стало приходить понимание того, что коллективная ответственность за совершенные в нацистское время преступления лежит на всех потомках людей, живших в то время и поддержавших бесчеловечный режим. Так появилось немецкое молодежное протестное движение. Оно сильно отличалось от молодежных протестов в других странах, так как не воевало с абстрактно-фрейдистскими «отцами», это был протест людей, родившихся в войну или сразу после нее и осознавших содеянное их отцами зло.

Сейчас я, вслед за Ренатой, собираю по крупицам сведения о Еккельне, все пытаясь понять, как же становятся палачами и насколько банально настоящее, большое зло. Казалось бы, причем тут «Лебенсборн»? Что меня так зацепило в этой на первый взгляд маловажной детали биографии злодея? Нет, дело тут вовсе не в «сексуальных тайнах Третьего рейха». А в том, чему на службу был поставлен основной инстинкт.

Ведь все тоталитарные режимы схожи в одном: палачи желают заселить землю такими же, как они. Тоталитарная власть мечтает воспитать «нового человека», «государственное животное», воина, преданного лидеру нации, высокой цели служения народу (тому, который «все», а ты — «ничто»). Этой целью она прикрывает будущие войны и уничтожение расово или идеологически чуждых. Поэтому надо как можно раньше отнять его у родителей — мало ли чему те могут его научить.

Нацизм пошел по этому пути дальше других, поставив задачу не только воспитать, но и родить «нового человека» — свидетельство силы режима.

Некоторые сцены фильма «Ребенок для Гитлера» снимались в Риге. Петр Крупников впоследствии вспоминал, как в 1992 году в зале бывшего Дома офицеров рассказал съемочной группе, «где и как кто сидел, откуда вводили подсудимых, как все происходило.

На глаза у Ренаты навернулись слезы, и она вышла. Я взял стакан воды и последовал за нею, стал успокаивать. Мне это было важно как по гуманным соображениям, так и потому, что я считаю, что за отца она не отвечает». «Дети не виноваты в грехах отцов», — вторит ему Исаак Клейман, один из совсем немногих выживших жертв Еккельна.

Все погибли — его родители, дяди и тети, сестры и братья, вся еврейская Рига, целый мир исчез, он один выжил.

Рената слушает его и плачет. «Новый человек», лишенный способности к состраданию, из нее не получился.

Лев Симкин, subscribe.ru