"Рига кишела шпионами". От "журналиста и учителя" до Юденича и UTAG.

[maksim_kot]

Тут внезапно наш краевед разразился материалом про "рижского журналиста и учителя" под громким заголовком.
Про шпиёнов всегда интересно, вот я взялся посмотреть что там "журналист и учитель" пишет.
Оказалось, есть кое-что интересное!
Итак:
"Немного воспоминаний оставили современники о довоенной Риге. Одни из самых подробных и интересных принадлежат перу Генриха Гроссена — рижского журналиста и учителя. В 1941–м швейцарскому подданному Гроссену удалось выехать на родину предков. В эмиграции он написал несколько тетрадок с воспоминаниями. В начале 1990–х их передал в Ригу сын Гроссена — Лев Генрихович, и они увидели свет в журнале «Даугава». Записки рассказывают о Риге 1920–1930–х годов, о коллегах, с которыми пришлось работать Генриху Ивановичу в газетах и школах, и, конечно, о самом авторе."

На первый взгляд обычный латвийский русский(швейцарец).
Дальше стало веселее.
"Родился он в 1881 году в городе Сандомире, на территории нынешней Польши, в семье швейцарских подданных, переехавших в Россию. Закончив юридический факультет Петербургского университета, Гроссен служит в уголовно–кассационном департаменте Сената...."
Между делом сотрудничает с газетами Петербурга, первый журналистский опыт.

"В годы Гражданской войны Гроссен — заведующий информационным отделом Северо–Западной армии генерала Юденича. Благодаря тому, что его жена Мария Ивановна Шулинская была родом из Риги, семья получила возможность выехать в Латвию. В Риге Гроссен был еще во время Первой мировой, когда служил в штабе 12–й армии."
- знатный белогвардеец наш "просто учитель" :)
Звание "заведующего" краевед обходит, а жаль, не солидно получается!


В Латвии в 1920-м подался в местную журналистику, поскитался по газетам....

Вот что пишет Гроссен:
«Работа в «Рижском курьере» протекала бурно, мы все были захвачены борьбой с большевиками. Я писал передовые статьи почти каждый день, за которые получал построчные.
В темах не было недостатка: жизнь ежедневно преподносила факты, так что за ними даже угнаться нельзя было. Кроме того, страны Прибалтики, в особенности Латвия, были, так сказать, буферными государствами, которые охраняли буржуазный Запад от коммунистического СССР.
В Риге был главный штаб корреспондентов западных газет, многочисленные осведомительные и разведывательные бюро, Рига, можно сказать, кишела шпионами разных оттенков… Все ретиво следили друг за другом… Жили мы во время работы в «Рижском курьере» на Малой Королевской, в маленьком доме генерала Бангерского, а редакция была на Грешной улице, куда я являлся в 9 часов утра …»

- периодически читая как наши нацпатриоты и просто антисоветчики всех мастей сидели под Абвером, такое свидетельство от человека знающего поднаготную общества того времени очень ценно.

"Гроссен успел поработать в рижских газетах «Вечернее время», «Слово», а в 1929–м, после закрытия последней, переквалифицируется в школьные преподаватели."
- почему в учителя? Гроссену было 48 и может быть ему надоела журналистская беготня (сузился круг русских газет в Риге - острее конкуренция?), а зарабатывать пенсию на твёрдом окладе на госслужбе вполне достойное спокойное занятие.

"В 1940–м в Латвию входит Красная армия. Отношение к ней и к советской власти у Гроссена, сотрудничавшего с Юденичем, понятно. Но он честно говорит в воспоминаниях, что Улманис политикой в отношении меньшинств, закрытием русских школ сам великолепно подготовил почву для большевизма:"
- интересное свидетельство об ульманлайках, сами "вырыли" себе революцию 40-го года.

«Ропот все усиливался. Почва для большевизма при Улманисе была великолепно подготовлена — и не только среди рабочих, но и среди интеллигенции, особенно меньшинственной».

"Не трудно представить, что ждало бы Гроссена как белогвардейца — пуля для главы семьи, лагеря для членов семьи. Но ему повезло — зимой 1941–го получил разрешение на выезд с семьей в Германию, а оттуда — в Швейцарию. Он прожил долгую жизнь и умер в Женеве 7 мая 1974 года."

- в августе 1940-го НКВД раскрыл германскую разведсеть в UTAG (кстати, не гуглится!), в марте-апреле 41-го была вскрыта крупная подпольная сеть националистов, сотрудничавших с Абвером через УТАГ(кое-кого расстреляли). Все контакты держались через германскую правительственную комиссию по репатриации немцев в Германию. Гроссен мог выехать только с содействия этой комиссии. (последующий поиск показал что в УТАГе работала его дочь Ванда и сын Мирослав)



Конечно, врядли Гроссен в 60 лет представлял интерес разведки, но как старый белогвардейский кадр со связями вполне мог пригодиться, и бежать в случае опасности.

ПыСы:
Погуглил Гроссена. Вот что не упомянул краевед:

Справка "Русская Эстония":

Генрих Иванович Гроссен (10.01.1881, Сандомир - 7.05.1974, Женева)

Из семьи швецарских подданных. Первоначальное образование получил в сельской Горайской школе Опочецкого уезда Псковской губернии. Окончил 11-ю Санкт-Петербургскую гимназию (1902). Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета (1910). Учился в Цюрихском университете, кандидат права. Помощник обер-секретаря Уголовно-кассационного департамента Сената. Некоторое время исполнял обязанности следователя на Кавказе. Параллельно занимался журналистикой, работая в журналах «Зритель», «Альманах для всех», «Народ» и др. Преподавал латинский язык, историю и географию на частных курсах Р. Домбровского в Петербурге с 1909 по 1914. В 1915 мобилизован. Офицер штаба 12-й армии.

В Северо-Западной Армии. Заведующий информационным отделом, редактор «Вестника Северо-Западной Армии».

В эмиграции в Латвии. Сотрдничал в редакциях русских рижских газет: «Рижский курьер», «Вечернее время», «Слово», «Сегодня». Давал частные уроки латинского языка у себя на дому, подготовляя учеников к экзаменам за полный курс. Член правления «Русского общество в Латвии», Русского театрального общества, товарищ Председателя Латвийского 1-го общества писателей и журналистов. В 1928 Цензовой комиссией Министерства образования Латвии присвоены права полноправного учителя основных школ с русским языком обучения. В 1931 служил в Рижской дополнительной школе учителем русского языка, вероучения, коммерческих знаний и политэкономии – в коммерческих классах и учителем географии в основной школе. В 1932/33 учебном году преподавал политэкономию в Рижской практической русской гимназии. 4 года преподавал в частной гимназии О.Э. Беатер. В 1933 признан полноправным учителем средних школ с русским языком обучения с правом преподавания законоведения и общественного права. В 1928 принят в Латвийское подданство. 27.02.1941 уехал Германию (репатриация). С 1941 в Швейцарии. Журналист (псевд. Нео-Сильвестр).

Семья: жена Мария Ивановна, урожденная Шулинская (22.07.1889 - 26.06.1982, Женева); сыновья Мирослав (1916 – 1989) и Генрих (р. 1919); дочь Ванда (р. 1917), балерина
Сочинения
В заграничном университете
Нео-Сильвестр Г. Батько Булак-Балахович (Рассказ судебного следователя) // Возрождение. Тетрадь 16. Paris, 1951
Нео-Сильвестр. На буреломе (воспоминания русского журналиста). Франкфурт на Майне, 1966; Цюрих, 1971

Об УТАГе:

"Старший сын Мирослав, студент последнего курса юридического факультета, к приходу большевиков служил в UTAG, что значит по-русски Переселенческое Акционерное Товарищество на Вере (Umsiedlungs Treuhand Actien Geselschaft), в юридическом отделе. Там же служила в 1939 году с сентября дочь Ванда, которая, вернувшись из Лондона после гастролей балетной труппы де Базиля по Австралии и Новой Зеландии, осталась без ангажемента. Служила она в УТАГе несколько месяцев и потом, когда явились большевики, в июне 1940 г. была приглашена директором оперы Вилюманом в балет, где и работала как солистка, получая 550 рублей в месяц.
Младший сын Генрих-Лев пока нигде не служил, учился в университете (инженерный факультет) и имел субсидию.
Таким образом, с точки зрения Чека или ГПУ — в последнее время оно стало называться НКВД — мы трое были неблагонадежны.
Полпредство раз требовало у латвийского правительства высылки целого ряда журналистов — Бережанского, Галича, Пильского и в том числе меня, но это требование успеха не имело, тем более что в 1927 году я был швейцарским гражданином, а не нансенистом, как полагало полпредство."

"С большими усилиями и то благодаря Ванде и Славе, которые имели особую бумагу от УТАГа, нас пропускают.
Вызвали нас часов в 12. Зало, где заседали комиссии, было несколько ступеней вниз, налево от главных дверей. Налево и направо расположены столы, за которыми сидели члены комиссии — по три человека за каждым столом, а перед столами сидели жертвы, кандидаты в переселенцы.
Вскоре освободились места у первого стола, куда мы и сели.
Оказалось, мы попали к самому свирепому чекисту, к Наумову. Он сидел первым слева, угрюмо подперев рукой щеку, мрачно смотрел в сторону, изредка бросая пронизывающие взгляды на подневольного собеседника. Рядом с ним сидела маленькая барышня, видимо латышка, а справа молодой человек, можно сказать мальчик — немец в форме, добродушный, наивный, веселый.
Надо было придумать такое сочетание — чекист, мрачный, свирепый, некультурный, с пеной у рта набрасывающийся на каждого кандидата в переселенцы, и этот неопытный мальчик-оппонент.
Выкладываем наши документы, и вот начинается комедия!
Переводчица каждый документ просматривает и переводит лейтенанту Наумову.
—    Н-да, значит они из Швеции?
—    Из Швейцарии, — поправляет переводчица.
—    Спросите их, — продолжает, не обращая внимания на поправку, чекист, — почему они не поехали прямо в Германию из Швеции, а приехали в Ригу. — И тут же прибавляет: — Мы эти штучки знаем!
Я заявляю по-немецки, что мы здесь уже 20 лет и из Швеции не приезжали.
—    Где родились эти шведы? — раздался невозмутимый по непогрешимости вопрос Наумова.
Этот вопрос наконец выводит из созерцательного состояния молодого
члена немецкой делегации, занятого отметками в аттестатах наших детей.
—    Позвольте заметить, — заявляет он, беря карандаш и белый лист бумаги, — господа Гроссен из Швейцарии, а не из Швеции. Швеция находится на Скандинавском полуострове, бот здесь, — он быстро чертит и показывает чертеж угрюмому Наумову, — а Швейцария, имеющая вид черепахи, на юге, над Италией. . . Вот здесь. . . Население состоит из трех народностей, немецкой на севере, там же кантон Берн, откуда происходит г. Гроссен, французской — на юго-западе, вот здесь, и итальянской — на юге. . .
Не обращая внимания на этот урок географии, чекист, узнав, что я родился в Сандомире, старший сын Мирослав в Санкт-Петербурге, дочь — тоже там, а младший сын Генрих — во Пскове, произносит наконец правильное заключение:
—    Какие же это шведы, — слово «швейцарцы» он так и не мог произнести, — они русские!
Молодой человек опять пытается пояснить, что швейцарец может родиться и в России и жить в ней, не быв в Швейцарии.
—    Не может, — следует тупой ответ и вопрос, откуда у них документы, кем выданы?
—    Швейцарским консульством, из Швейцарии, — с особым ударением на слове «консульство» следует ответ секретарши.
—    Не пропускаю! Знаем, какие бумаги выдают иностранные консульства, будем действовать по договору или бросим это дело! — вдруг начинает горячиться член советской комиссии. Член немецкой комиссии, привыкший к подобным словам советского делегата, спокойно забирает бумаги, встает и несет их на противоположную сторону — в конфликтный стол, где рассматриваются спорные вопросы."

"И вот утром, кажется 17 февраля, мы снова все в комиссии, там уже пришлось исполнить формальности, ответить о профессии, дать положительный ответ о добровольном желании переселиться, о большом багаже и т. п. Наконец мы получаем долгожданную бумажку, превращающую нас в людей. А бумажка эта гласила: Переселенческое свидетельство (№ 6421). Господину Гроссену Генриху, род. 10.1.1881, место рождения Сандомир, последнее местожительство Рига, ул. Валдемара № 71—6, разрешается переселение из Латвийской ССР в Германию."

(Воспоминания Гроссена отсюда)

Вот такая история!